tasmania_gal | Остров, где восходит солнце

Атауро – часть 2

1 часть

Пьера допила чай и пригласила Дашку в мастерскую. В темном просторном помещении – электричество в деревне включали в шесть часов вечера – стояли швейные машинки Зингер, два оверлока, машинка для вышивания узоров, два больших раскроечных стола, столы поменьше и несколько шкафов для хранения ткани и готовых изделий. На стене в рамках висели фотографии кукол в саронгах из традиционного тиморского тканого материала таис. За машинками работали несколько женщин разного возраста и один мужчина – Томас - гордость Пьеры, приносивший, по ее словам, в женский коллектив хорошую энергию.

- Мы в основном делаем кукол, они хорошо расходятся. Сумки на втором месте. Скатерти, посмотри, какие. Недавно получили заказ от кукольного театра. Сделали для них декорации. Когда я начинала два года назад, комната пустая была. Ни мебели, ни техники, ни персонала обученного. А через полгода мы уже первую выставку организовали.

- Надо было и научить, и качество контролировать. А работают все очень хорошо. Для них это и занятость, и доход. Я хочу все окончательно на рельсы поставить, воспитать себе директора на смену и уехать. Вон та женщина, Луиза, она очень умная. Очень широко мыслит. Они все очень умные, только необразованные. Если им дать образование, они очень много, что смогут сделать.

Хорошим доходом считалось 100 долларов в день. Образование для молодежи предполагалось. Только чему их учили, было не совсем понятно. Рита из Ист Тимор Бэкпекерс была типа студентка. Изучала экономику в местном университете. Дашка, по привычке ратуя за высшее образование, полюбопытствовала, чему учили. Рита надолго ушла в себя и ответила: «Считали так много, очень много считали. Португальский язык был. Этот, как его, менеджмент. И маркетинг». Рита так и не смогла объяснить Дашке, как оцениваются знания. Зато выпускной прошел по высшим западным стандартам – с мантиями, дипломами и фотосессиями с представителями администрации.

Взрослых, работающих в коммерческих структурах, обучали, но в меру. Экспатское руководство не было заинтересовано в том, что в один прекрасный момент придет обученный тиморец и скажет «большое спасибо, дальше мы сами, до свидания». Но экспаты зазря опасались. Помимо обучения они пытались разъяснять и внедрять западное понятие работы. Успехов в этом направлении пока особо не наблюдалось. Для тиморца работа не была смыслом жизни, а слово «надо» не было определяющим принципом работы. Работа была одним из видов жизнедеятельности наряду с едой, сном или сексом. Встал, поел, посадил маис, в полдень поел и отдохнул несколько часов, починил забор, поел, лег спать. Теперь вместо маиса нужно было, скажем, придти в офис и оформлять визы иностранцам. Все остальное никуда не девается и идет строго по плану в назначенное время. Подумаешь, пришел важный клиент за десять минут до обеденного перерыва. О чем он думал?

Дашка достала фотоаппарат и сделала несколько пробных снимков. Девушка, вышивающая «С приветом из Атауро», женщина средних лет, набивающая ватой игрушечную акулу смешного голубого цвета, и главный мастер, лихо раскраивающий ткань огромными портновскими ножницами. Чего-то не хватало.

- Давайте-ка мы на этом большом столе красиво разложим вещи, а вы все за стол встанете и улыбнетесь. На заднем плане пусть три человека за машинками останутся. Выйдет отличный групповой портрет, - скомандовала Дашка.
На стол положили кукол, сумки, другие игрушки, скатерти и другую разноцветную мелочь. Женщины, кто с ножницами в руках, кто с сантиметром на шее, встали полукругом, в центр поставили Томаса, Пьеру и заместительницу Пьеры Луизу. Все замерли.
- А улыбнуться? А ну-ка разом скажем….сы-ы-ы-ыр!
Сыра хватило ровно на один снимок. Дальше все как сговорившись опускали глаза долу и отворачивали голову. Пришло сыркать снова и снова, уморив весь коллектив, включая руководство

- Я тебе фотографии пришлю по почте, - сказала Дашка Пьере. – Пригодятся может, на сайте разместить или отправить кому. А так я закончила.
Пьера долго благодарила и долго прощалась.
- Это только говорят, что мы, швейцарцы, замкнутые и нелюбимые. Это совсем, совсем не так. Надо только преодолеть первоначальный барьер. А, прощаясь, у нас принято целоваться три раза. Вот так.
Дашка первоначальный барьер преодолела. Пьера ей понравилась.
- А как у русских принято прощаться?
Дашка задумалась.
- Мы просто говорим «пока» или «до свидания», но при этом долго стоим в прихожей или на улице, начинаем говорить еще о чем-то, пока самый решительный не скажет «ну все, пошли наконец».
Прощание на швейцарский манер плавно перерастало в прощание по-русски.
- Все, - засмеялась Дашка. – Мне было очень приятно познакомиться. Ждите фотографии на следующей неделе.

В едальне напротив мастерской Дашка увидела пожилую австралийскую учительницу, с которой познакомилась на пароме. Рядом с ней сидела другая австралийка, еще более пожилая, с режущим насквозь взглядом и несопоставимыми со взглядом кудряшками седых волос. Дашка подошла поздороваться и познакомиться.

Габриэлла работала в Восточном Тиморе на разные благотворительные организации 11 лет, еще со времен индонезийской оккупации.
- Я знала индонезийский, - ответила она на Дашкин вопрос, с чего все началось. Знать индонезийский язык пятидесятилетней на тот момент австралийке английского или западноевропейского происхождения было более чем странно.
- Когда индонезийцы были здесь, люди хорошо жили, - последовал ответ на второй вопрос. – За независимость, конечно, боролись параллельно, но в целом жили хорошо. Дороги построили.

Эти дороги каждый раз всплывали в разговоре. Мы были под гнетом Индонезии. Но ведь они вам, дуракам, дороги построили. Португальцы дорогами особо не интересовались и строили все больше себе дома и тюрьмы неугодным. Атауро использовался как раз как тюрьма, причем что-то строить было тоже не нужно, вырыл яму, посадил в нее заключенных, а дальше они сами с собой разберутся либо по причине недостатка еды, либо из-за жары, дождей, москитов или еще каких несовместимых с человеческой жизнью особенностей.

Колючая австралийка поболтала еще немного, строя беседу хитро и вынуждая обеих собеседниц рассказывать о себе - сначала долго рассказывала истории из собственной жизни, а далее давала понять «я ведь о себе так много рассказала, теперь твоя очередь» или делала паузу и ждала, когда кто-то не выдержит и молчание прервет. Дашка ответила на стандартные вопросы, что они с Демидычем делают в Восточном Тиморе и куда собираются дальше, описала пару ситуаций, случившихся с ней в Дили и тоже сделала паузу, решив сыграть в предлагаемую игру. В прошлой жизни ей довелось преподавать на курсах повышения квалификации для взрослых, такое преподавание дает отличную школу коммуникативных манипуляций. Австралийка сделала выводы и свернула разговор, предложив посмотреть плетеные коврики из пальмовых листьев у нее дома. Дашка ткачеством интересовалась давно и сказала, что с удовольствием посмотрит.

По дороге Габриэла устроила Дашке вторую проверку, заведя разговор на фотографическую тему.
- Вон там, смотри, какой интересный дом. А так, смотри, продукты хранят на площадке, построенной между двумя деревьями. А кстати…
Далее шел хитро встроенный технический вопрос про разницу между пленочными и цифровыми камерами. Дашка подобные вопросы терпеть не могла, особенно, если они грозили перерасти в тупую дискуссию о том, на какую камеру снимать лучше. Она уклончиво ответила в духе Демидыча, что был бы талант, а на что снимать – без разницы. Австралийка улыбнулась и фото-вопросов больше не задавала.

Дашка уже сталкивалась в Австралии с подобным подходом. Складывалось впечатление, что задавать прямые вопросы было не принято. Private life, извините, туда нельзя. Вместо того, чтобы спросить в лоб – ну чего, уволили тебя, бездельника, нужно было ходить вокруг да около, обсуждать мировые проблемы безработицы, рассказать, как уволили знакомого твоего знакомого и вынудить человека ответить на нужный вопрос, причем получив ответ не прямой, а что-то вроде – да мы с моим работодателем претерпеваем в настоящее время некоторые разногласия. Русские на подобные окольные вопросы отвечали еще более уклончиво, т.к. либо, привыкнув в ответ на «как дела» выкладывать всю свою подноготную до пятого колена, не понимали, чего от них хотели, либо напрягались, подозревая в собеседнике шпиона.

Габриэлла жила во второй атаурской гостинице – Эко-Лодж – построенной по ее инициативе и под ее руководством. Женский подход выдавали каменные дорожки с инкрустацией ракушками, зеркало в душевой и компактное использование пространства, в смысле умение забить каждый квадратный сантиметр вещами, без которых вроде нельзя обойтись. Рекламная брошюра эко-лоджа за 25 долларов в сутки предлагала райский отдых на берегу океана, сноркелинг, тишину и возможность попробовать другой стиль жизни. В реальности, на маленьком пятачке между двумя тиморскими домами, в одном из которых непрерывно шумел генератор, теснились несколько коттеджей, общая комната, туалет и манди - душ на индонезийский манер. Душа как такового не было, стоял огромный котел с водой, наполняемый из водопроводного крана, к котлу прилагался ковшик и инструкция по пользованию для неумелых. Инструкция гласила – пожалуйста, соблюдайте наши эко-традиции. Облейте себя водой из ковшика, дальше намыльтесь и смойте мыло водой из второго ковшика. Можете использовать и третий ковшик, для удовольствия.

С одной и с другой стороны от эко-лоджа были проложены общественные канализационные канавки, по которым продукты жизнедеятельности гостей эко-лоджа, и деревенских жителей, чьи дома стояли дальше от берега, плыли в океан. Аналогичная система канализации опутывала Дили. В дождь канавки затопляло, они превращались в лужи и моря, по которым весело босиком бегали дети и взрослые. Пляжа они тоже не чурались и в жаркую погоду плескались прямо там, где канализационные реки впадали в океан.

Габриэлла вытащила пестрые коврики с длинной бахромой. Коврики делали жители горной деревни Макададе, до которой по грунтовой петляющей между гор дороге от Дашкиной деревни было 14 километров.
- Если поедешь, - сказала австралийка. – Спроси сеньору Жозефу, она там за старшую. Далеко только, вот уж не знаю, как ты до них доберешься.
Дальше была припасена еще одна проверка.
- Отсюда есть прямая дорога, через горы. Не дорога, конечно, а горная тропа. Местные именно по ней ходят, - сказала Габриэлла и посмотрела на Дашку в упор.
- Вот тебе неймется, - подумала Дашка.
- Горная тропа? Где именно? – спросила она.
- Начинается сразу за церковью и идет в гору. Ее хорошо видно.
- Звучит заманчиво, хотя от моей деревни до вашей еще добраться надо. Может я так и сделаю, я в горах уже была и хорошо ориентируюсь.
Больше Габриэлла вопросов Дашке не задавала и дала понять, что дружеская встреча закончилась.
Встреча закончится, когда я ее закончу, - вспомнила Дашка правило Демидыча. Она достала фотоаппарат и спросила:
- Можно я сделаю пару снимков? Улыбнитесь, леди!
Леди неохотно улыбнулись. Дашка убрала фотоаппарат в сумку и вежливо попрощалась.

На следующее утро Дашка поднялась пораньше, упаковала в фотосумку бутылку воды и пару булочек.
- Барри, я в Макададе поехала, постараюсь вернуться часам к четырем. В восемь начинают грузовики ездить, надеюсь, меня кто-то подвезет.
Грузовик с водой для дорожных рабочих нагнал Дашку, едва она успела пройти по дороге триста метров. Водитель остановился и радушно предложил место в кабине.
- Русия, - сказала Дашка. – Фотограф. Еду в Макададе.
- О, Русия!
Слово Россия в юго-восточном регионе вызывало удивление, приветливую радость и обрывистые знания, в зависимости от социального статуса и кругозора собеседника.
- Russia good. Australia good. England good. New Zealand good – Просветил Дашку политически подкованный и разговорчивый таксист в Дили. – Indonesia no good. Portuguese no good. USA no good.
- Rusia! Футбол! Гус Хиддингс! – воскликнул другой таксист, помоложее. – Гуд!
- Russia! Сильная страна. Раньше сильная Америка, а теперь Россия. Уважаем, - политически корректно заметили пакистанцы - офицеры постовой службы.
- Это мой напарник, - при первой же возможности хвастался полицейский-египтянин. – Он РУССКИЙ! Вы, русские, умеете жить.
Если египтянин сделал свой вывод по радости жизни русских туристов в Хургаде, руководство ООН в Восточном Тиморе ставило свои галки, оценивая работу русского контингента. Русские полицейские считались умными, ответственными, трудолюбивыми и готовыми помочь, если что.

Периодически останавливаясь и наполняя бочки с водой, машина доехала до Макададе. Дашка сказала спасибо и вышла на рыночной площади. От нее к домам вели дорожки, засыпанные кусками застывшей лавы. По обеим сторонам дорожки стояли бамбуковые хижины, вокруг было чисто и безлюдно. Дашка прошла немного по одной из дорожек и спросила у первого замеченного мужчины, где можно найти сеньору Жозефу. Дом синьоры оказался рядом, ее муж был дома и повел Дашку вглубь деревни, к школе.

Дорога из застывшей лавы плутала межу крупных камней и изгородей, через которые надо было перелезать по лестнице. Муж Жозефы привычно ловко прыгал с камня на камень, не оступаясь и не теряя вьетнамок в глинистой земле. Дашка, убрав фотоаппарат в сумку, скакала следом, стараясь не поскользнуться и буквально не упасть в грязь лицом. Наконец дорога закончилась, перед школой было широкое поле, по которому важно гуляли магададские козы. Трава на поле росла ярко зеленая, деревья вокруг сказочно изгибались и наклоняли кроны в безмолвном приветствии, и вдали, на фоне мохнатой горы, прячущей макушку в бело-серых, плотных как безе, облаках, стояло здание школы.
- А-а-а-а! – закричал Дашкин внутренний голос. – Оставьте меня здесь на неделю. А может быть и навсегда.
- В деревне живут очень бедные люди, - сказал ей Барри накануне. – Очень бедные и очень счастливые.
В таком волшебном месте должны были жить очень счастливые люди. Они это заслужили.

Сеньора Жозефа, выслушав мужа, заулыбалась, подошла к Дашке и поприветствовала на тиморский манер, поцеловав в обе щеки. Следом подошли еще две женщины, постарше и помоложе. Дашка жестами еще раз объяснила, что хочет снять rapi hirik – так назывались коврики из пальмовых листьев. Все опять заулыбались и повели Дашку обратно в деревню.

В доме сеньоры Жозефы Дашку, как почетного гостя, усадили на стул для близкого знакомства и светской беседы. Имея в распоряжении улыбку, жесты, фотоаппарат и десяток английских слов, удалось рассказать, что она из России, фотографирует, пишет книгу, да, у нее есть муж, нет, она пока не беременная, но обязательно скоро будет. Раз есть муж, женщине полагалось быть беременной, иначе все это как-то странно. Дочка сеньоры Жозефы была беременна уже вторым. Первый скакал у нее на коленях, оттягивал майку на груди и смущенно прятался, когда Дашка пыталась его сфотографировать.

Подошли те две женщины и с ними еще одна, совсем старушка. Габриэлла рассказала Дашке, что мастерство rapi hirik было почти утрачено. Раньше из материала шили одежду, а сейчас необходимости ткать для собственных нужд не было, только если на продажу редким туристам, добирающимся до Макададе. Туристов со временем стало больше, и ткачество стало источником дополнительного дохода, редкого, но значимого. Пожилые женщины стали обучать молодых, и Габриэла даже организовала совместный workshop, несколько ковриков с которого забрала с собой и обсудила с Пьерой возможность производства сумок или еще каких изделий, интересных для продажи.

Женщины принесли четыре коврика, пряжу и ткацкий станок. Сели под тень большого дерева и стали наблюдать, как Дашка работает. Ни тени эмоций. Если и делали какие выводы, держали их глубоко в себе. Надо было устанавливать контакт. Дашка сфотографировала крупным планом одну из женщин и показала ей результат на экране.
- Ах! – женщина засмеялась и замахала руками.
Дашка показала фотографию другим всем по очереди. Наконец-то. Заулыбались, зашевелились, расслабились и начали вести себя естественно. Набежали дети, их надо было тоже фотографировать, показывать карточки и улыбаться. Женщины одобрительно закачали головой, зажевали бетель и все охотнее позировали. Лед тронулся.

Бетель жевали все взрослые в Тиморе. Это и символ взрослости и жест гостеприимства - аналог западного предложения пойти вместе покурить. Жвачка сотояла из трех компонентов: орех арековой пальмы, листья лозы бетеля и известняк. Привычка жевать бетель древняя – в пещерах Восточного Тимора нашли орех ареки и лозу бетеля возрастом в 5000 лет. Любители говорили, что листья отбивают горький вкус ореха арека, а известняк выводит из организма паразитов, кроме того, жевать бетель полезно для зубов. Побочный (или же основной) эффект – легкое наркотическое опьянение, помогающее справиться с чувством голода и успокаивающее нервную систему. Гремучую смесь не глотают, ее выплевывают и берут новую порцию. От бетеля зубы и слюна становятся красные, а вовсе не потому, что у товарища какое страшное стоматологическое заболевание. В одном из путеводителей Дашка прочитала, что у процедуры есть магический смысл. Орех арековой пальмы символизирует женский половой орган. Лоза бетеля – мужской. А известняк – сперму. По канонам магии процесс жевания способствует плодородию и для жующего, и для всего растительно-животного мира.

- Я хочу купить один коврик, - сказал Дашка. – Маленький. Купить, понимаете? Доллары?
Дочка Жозефы поняла слово «доллар» и перевела. Дружба дружбой, но торговаться придется. Посовещавшись, на листе бумаги написали 30, а ниже 25.
- Блин, - подумала Дашка. – Ну почему у меня зарплата не ООНовская. Как же гнусно торговаться, люди хорошие, да и коврик не за один день делается.
- Извините, - сказала она вслух. – Я не UN. Дороговато для меня. Можно за 15?
Жозефа быстро согласилась. Когда есть возможность получить живые деньги, пусть и не столько, сколько хотелось, лучше такую возможность не упустить. Дашка искренне сказала спасибо и пожелала, чтобы богатые туристы у них ковриков понакупали столько, сколько и желать нельзя было. Она достала блокнот и написала по-английски записку, в которой еще раз объяснила, кто она и поблагодарила за встречу.
- Габриэлла, - сказала Дашка. – Она приедет и переведет. А мне пора. Спасибо вам большое и за съемку, и за коврик.

Дашку проводили до края деревни, расцеловали на прощанье и пожелали счастливого пути. Она отказалась от машины и сказала, что пойдет обратно пешком. Просить специально для себя машину, бензин для которой привозили из Дили, было как-то неправильно. Она пройдет, сколько сможет, а там будет какая попутная машина, которая ее подвезет.

Дорога из белого гравия шла то в гору, то с горы. Гравий скользил, солнечные лучи, отражаясь от его поверхности, слепили глаза, было жарко и хотелось пить.
- Да я так далеко не уйду, - подумала Дашка, выпив залпом треть бутылки. – Да и воду надо бы экономить. Она дошла до поворота и посмотрела вниз. Ее деревня была совсем близко, если не идти по дороге, а напрямик через горы. Но если на дороге рано или поздно машина появится, в горах, если вдруг чего случится, рядом не окажется никого. Дашка сделала несколько панорамных снимков и пошла дальше.
- Так, я пройду, сколько смогу. Предположительно до церкви, которую мы проезжали и которая от деревни не так далеко. А дальше сяду в тень и буду ждать машину. Рано или поздно она появится.

Пока на себе не ощутишь, не поймешь, насколько жара опасна. Особенно человеку из «средней полосы». Обгореть в Восточном Тиморе, да и в других странах региона проще простого; солнце не такое кусачее, как в Австралии, но за двадцать минут кожа будет красная и горячая. Тепловой удар поймать проще простого. Если вовремя не отследить, что перегрелся или голову напекло – а солнца может и не быть, могут быть тучки на небе, но жарко - голова закружится и слабость появится во всем теле. Отделаетесь тем, что два дня поваляетесь под кондеем для охлаждения. Если заиграетесь на улице, можно грохнуться в обморок и хорошо, если на асфальт, а то вам заботливо подставят мусорную кучу или канализационный сток, коих в Дили предостаточно. Лучше с 12 до 3 на улицу не высовываться, в душных помещениях не сидеть и воды пить много. На скутере или мотоцикле в жару кататься тоже опасно, т.к. ветер с одной стороны охлаждает, с другой – дегидрирует. Грохнетесь от обезможивания на горной тропе, и фиг кто вас сыщет. Хорошо помогает мокрая майка на голое тело, или хотя бы мокрый платок на голову. И водой поливаться периодически. Будут на вас пялиться - нехай. Собственное здоровье гораздо важнее.

Первая машина появилась через пятнадцать минут. Водитель ехал в Макададе и обещал, что заберет Дашку на обратном пути. Солнце пекло все сильнее. Показалась церковь, до нее нужно было пройти вниз по склону, но деревьев там не было, поэтому Дашка осталась на холме и стала ждать. Очень скоро послышался заветный шум мотора. Маленький грузовик типа «газель» остановился, когда Дашка замахала рукой. В кабине сидели двое мужчин и ребенок.
- Ничего, сказала Дашка, - я в кузов залезу. Водитель первой машины мог в Макададе задержаться и рисковать не стоило.

Дашка запрыгнула в кузов, села на пол спиной к кабине и одной рукой ухватилась за низкий бортик. Грузовик поехал. Трясло так, что вместе с Дашкой прыгали холмы, деревья, камни, пасущиеся лошади и прогуливающиеся козы. Прыгающие дорожные рабочие одобрительно свистели вслед и махали рукой. Прыгающая пыль оседала на одежде, прыгающий мусор в кузове грузовика цеплялся мертвой хваткой за фотосумку и ботинки.

- Большое спасибо, - пробормотала Дашка, на дрожащих ногах спускаясь из кузова на землю. – А то идти мне пешком всю дорогу.
Она доковыляла до дома Барри, взяла оставленную для нее тарелку с едой, бережно расправила коврик и рухнула в гамак.

- Завтра у меня выходной день. Послезавтра мне домой. А сегодня до ужина меня не трогать.

В субботу в деревне БелОй работал рынок. Дашка позавтракала, взяла фотоаппарат и пошла знакомиться с народом. Народ расположился на берегу на двух столах под навесом, а кому места не хватило, прямо на земле, в тени двух больших деревьев. К продаже предлагались солено-сушеные дары моря, бананы, домашние булочки, одежда и обувь, сухие завтраки и обеды, вода, кухонная утварь и детские товары. Супермаркета на Атауро не было, только пара-другая хорошо замаскированных торговых точек с печеньем, лапшой быстрого приготовления, мылом и детскими товарами. Рынки работали по графику, в понедельник в одной деревне, в среду в другой, в субботу в третьей. К базарному дню готовились, чтобы и поторговать можно было, и себя показать. Торговали все больше женщины, а мужчины надували щеки и обсуждали сложные мировые проблемы в стихийно образованной под самым большим деревом курительной комнате.

Дашка прошлась между прилавками, посидела на ступеньках, чтобы к ней привыкли. Сделав несколько пробных снимков, пошла к морю. У моря, в белой майке и завернутых до колен джинсах стояла проблема. Problema – сказала тиморская девушка Люсия, показывая на группу насупленных и томящихся от сексуальной неопределенности подростков. Проблема – сказали Дашкины одноклассницы, жалуясь завучу на двух распускающих руки старшеклассников. Дашкина проблема хищно улыбалась и строила планы захвата одинокой белой женщины.

- Хэлло, миссис! Вер а ю гоинг? – спросить, куда ты идешь, было равносильно русскому «как дела» или английскому «how are you doing».
Дашка неопределенно махнула рукой и показала фотоаппарат.
- Ай стадии инглиш. Вот из ёр нейм?

Несмотря на католические запреты и строгую систему брачных отношений, тиморцы мужского пола во время полового созревания – а оно у них начиналось лет в десять и заканчивалось, когда детей больше делать не было никаких сил – информацию о сексуальной стороне набирали кто откуда и кипела эта информация в их раскаленном мозгу, выдавая пары желаний и побуждений, слабо реализуемых, зато очень многообещающих. Тиморские мужчины искренне считали, что если женщина белая, то она скорее всего шлюха, т.к. мнение о белых женщинах формировалось в ходе просмотра западных видеофильмов, которые не рассматривались как фильмы, а как реальные истории из жизни белых мистеров и миссис.

Дашке так и не удалось объяснить дипломированному экономисту Рите, что такое художественный фильм. Что есть такие люди – актеры, другие люди пишут сценарий - почти как книга (про книги в Восточном Тиморе уже знали, правда пока еще не понимали, зачем они нужны), а третьи снимают это на камеру – почти как фотоаппарат, только в движении. Рита не верила.
- Почему люди убивают друг друга? – расстроено спрашивала она, смотря очередной фильм-action.
- Рита, это не по-настоящему. Это кино.
- Но ведь Титаник был на самом деле? – появился стопудовый аргумент на третий месяц дискуссии.
- Да, Титаник – факт. Но история в кино не реальная, а какая могла бы быть.
Рита недовольно сморщилась и отвернулась. Послать Дашку куда подальше Рите не хватало духа. Взамен она искренне Дашку жалела за наличие таких бестолковых заблуждений.

По мнению отельных любителей кинематографа в белом мире на самом деле непрерывно происходили войны с использованием страшного оружия, возникали вспышки ужасных болезней, превращающих людей в ходячих мертвецов, по улицам бродили злостные маньяки-убийцы, которые отнимали невинных детей у родителей и требовали за это выкуп. Мужчины в этом страшном мире носили с собой оружие и трахали женщин. Женщины оружия не носили, зато были готовы раздеться и отдаться в любой момент. По слухам любовь к западному кинематографу у группы наиболее продвинутых тиморцев мужского пола переросла в подпольную видео-студию по производству порнофильмов.

Если вы женщина и при этом не в монашеской рясе, скажите спасибо кино-индустрии за то, что в странах третьего мира вас будут считать доступной. И лучше бы вам понимать, где находитесь, и не разгуливать в короткой юбке и открытом топе. Местные девушки, чтобы не принести в подоле раньше времени, закрывали части тела, представляющие наибольший интерес. В коротких юбках и, ужас-ужас-ужас, без лифчика ходят, сами понимаете кто. А если не понимаете, вас скоро просветят радостным выкриком и приглашающим к половому акту жестом.

Проблема почесала промежность, улыбнулась и повторила вопрос:
- Вот из ёр нейм? Ай вонт ту практис инглиш.
Английский преподавали в тиморских школах, но выучить его людям, чей родной язык по структуре был проще простого – «я ходить лес вчера» – было более, чем сложно. Большинство подростков, стремящихся попрактиковаться в языке, выдавали заученное «please, introduce yourself to me» и сдувались. Мало кто мог рассказать о себе или своей семье, задать вопросы или хотя бы поговорить о погоде.

Ну как не поддержать обучающегося. Сдуру Дашка ответила. Ответ был расценен как повод к дальнейшей атаке.
- Вот из ёр джоб?
Дашка ответила, что пишет книжку, пришла сфотографировать деревенский рынок. Половину похотливый юноша не понял, но следующий вопрос последовал незамедлительно.
- Ду ю вонт ту визит май хауз?
Нанести визит домой было бы очень кстати. С фотографической точки зрения.
- А мама твоя дома? – спросила Дашка.
- Да, да, - с довольной ухмылкой ответил почти победитель. – Конечно, дома. И мама, и папа, и куча других родственников.
- Блин. Понятно же, к чему все идет. Где мой мозг, - подумала Дашка. – Почему я до сих пор стою и болтаю с придурком.
Тиморские подростки могли считать себя героями-любовниками и смотреть на тебя сладострастно-похотливым взглядом, но больше бравурного выкрика или редкого неприличного жеста себе не позволяли. Не обращаешь внимания, на любой вопрос говоришь «нет». Никто за тобой не побежит и сильничать не будет.
Дашка помахала фотоаппаратом и сказала: - Maybe.
Maybe было ошибкой.

Юноша почесался еще раз и что-то довольно прокричал друзьям. Понятное дело, что. Не ждите меня, ребята, у меня с этой белой б… сложилось.

Дашка решительно отвернулась и пошла обратно на рынок. Портреты, общий план, крупный план. Дети. Всем надо показать результат и дружно посмеяться.
- Сейчас они подустанут, перестанут обращать на меня внимание, и можно будет нормально работать.
Так и получилось. Но только Дашка сделала пару снимков, проблема появилась снова.
- Ты пробовала кокосовое молоко?
Вот уж мне хороший урок. Поснимать видите ли захотелось аборигенов в домашней обстановке. Чему только тебя учили в детстве твоих Мневниках. Типичная история – и заслуга твоя, милочка, целиком и полностью.
Юноша осмелел и фамильярно похлопал Дашку по плечу. Это было чересчур. Поговорить – пожалуйста. Пошлый жест – не обращать внимания. Но вторгаться на личную территорию – за это и получить можно. Прямо Никоном по бритой башке. В торговом районе в центре Дили развеселый подросток направил на Дашку игрушечный автомат, прицелился, выстрелил и довольно заржал. Ах ты, скотина. Дашка была с температурой, сильно не в духе и уверена в своей правоте. Она, не раздумывая, подошла к веселушному, долго орала на него по-русски матом, а потом ударила папкой с документами, а нужно было его же автоматом. Подросток не ожидал реакции, съежился, как будто ему мама подзатыльники отвешивает, похихикал немножко, но похоже запомнил. Думаешь, что такой крутой и «тимор для тиморцев», т.е. мне можно все, а тебе ничего. Ошибочка вышла. В следующий раз захочешь пошутить, сильно подумаешь. В подобных ситуациях, если чувствуешь силы, отстаиваешь себя до последнего. Если видишь, что с противником не справишься, надо уметь свернуть ситуацию и ретироваться.

Дашка брезгливо дернула плечом, сказала «до свидания», развернулась и пошла. Съемка была на 50% испорчена. И поделом тебе, - подумала она. – Думать надо было.

На обратном пути на пароме оказались знакомые лица. По дороге на Атауро молодой человек подошел познакомиться, очень хорошо говорил по-английски и вел себя на западный манер.
- We are peace-makers, - сказал он. – И у нас будет коммуникативный тренинг с тренером из Филиппин. По эффективному разрешению конфликтов.
Ох уж эти тренинги.

Так уж случилось, что в прошлой жизни Дашка имела к тренингам некоторое отношение. Непосредственное. И хорошо представляла себе, кто, чему и кого может тренинговать. особенно с учетом тиморской специфики. А тут еще и тренер с Филиппин. В розовой футболке и аккуратно подвернутых синих штанишках. Какой бульон он выльет на незамутненные мозги двадцатилетних мальчиков и девочек. Пис-мейкеры. Какой peace, какие makers. По-русски это называется «промывка мозгов с далеко идущими целями».

- Ну и как тренинг прошел?
- Очень, очень хорошо. Я переводил на этот раз. А в будущем буду сам тренинги проводить. Мы полгода назад ездили в Непал, там была сходка пис-мейкеров из разных стран.
За какой мир боролся молодой человек? За восточнотиморский или же за мир во всем мире? В Восточном Тиморе мир наступит нескоро, хотя бы потому, что на седьмой год независимости могло случиться такое, что в президента выстрелили средь бела дня и чуть не грохнули, несмотря на охрану и огромное количество «взрослых» пис-мейкеров в военной форме и на бронированных машинах. А бороться за мир во всем мире – пустое занятие, т.к. мир этого не оценит, а ты свою жизнь потратишь на недостижимый результат.

С готовностью подтвердить Дашкины мысли, молодой человек открыл рот и начал:
- Везде коррупция, понимаете? Везде. На развитие острова Атауро было выделено восемь миллионов долларов. И посмотрите на остров. Вы ведь понимаете, о чем я?
Последняя фраза была произнесена с особым прищуром, показывающим, что молодой человек о-о-очень хорошо понимает, куда деньги были потрачены. Прищур был явно перенят от того, кто сии мысли вложил в его голову.

Ни поддерживать разговор, ни переубеждать молодого человека Дашке не хотелось. Глупая затея, и то, и другое. Она достала ноутбук и вежливо сказала, что ей нужно кое-что доделать. Молодой человек понимающе кивнул, сказал «sure, go ahead» и пошел рассказывать про миротворческую деятельность лицам, более заинтересованным.

Коррупция… Конфликты… Да ну их всех. Дашка забрала рюкзак и спустилась в каюту. Напротив строчки «Атауро» можно было поставить галку. Следующая строчка называлась «другой конец острова».