Про почему

Почему люди не делают то, что у них получается лучше всего – зато с радостью хватаются за то, к чему у них нет никаких способностей?

Я вчера себя удивила. Легла спать во флиске. Просыпаюсь среди ночи, флиска на две трети снята. С левой руки и с тела – через голову. Флиска узкая, на маленькой молнии. Удивило не то, что я ее сняла, а то, что я при этом не проснулась.

На всякий случай проверила, нет ли кого под кроватью. Сняла флиску, надела майку поплотнее, опять спать легла.

Удивительное рядом. Среди воспоминаний, наиболее ярких, не крупные вехи, а детали. Когда я была маленькой, мы с другом Олегом и его мамой поехали в Шоколадницу на Пушкинской площади. В старую Шоколадницу, советских времен. Я пробую горячий шоколад, капля падает на желтую куртку. Вкуса не помню, темного цвета капля на желтом фоне до сих пор стоит перед глазами. Позже сколько горячего шоколада не пила, все не то.

В поездке в Китай на меня нападал носильщик с огромной соломенной корзиной за плечами. Я его фотографировала, он денег жестом попросил, а я не заметила. Разозлился страшно, пытался камеру из рук выхватить.

В Монголии я в желтом пластиковом пончо, защищающем от ветра. Славка кричит «сними немедленно, если на сайте увидят, со мной никто не поедет, подумают, туристы мерзнут на маршруте».

Мы в Монголии за две недели увидели четыре радуги. А я сижу в Непале и думаю, неужели зря ездила.

Про Непал можно фотографий до бесконечности публиковать, но что здесь главное – рассказывать надо. Это не снимешь и не опишешь. Люди и что их в Непал привело. Поучительное на каждом шагу, но мы предпочитаем шагать ошибками собственными.

Забираешься в Монголии к кратеру потухшего вулкана, пыхтишь старательно, а там уже монголка с дочкой. Чай с молоком продают. Женщина по-русски чуть-чуть разумеет, а девочка читать учится. В Монголии долго письменности не было. Пытались иероглифы использовать, результата ноль. Латиницу -  четыре процента поняли. Кириллицу нашу и… девяносто процентов грамотности.

Мы вернулись с маршрута, я в крохотном гостиничном номере, мне плохо, дышать нечем, смываю пыль с пенки, ванна покрывается толстым слоем жидкой грязи. Все кажется чужим и неправильным, я сбегаю в гестхаус – монголы переоборудуют квартиры-однушки, устанавливая в них двухяростные кровати. В моем гестхаусе два пустых дивана и холодная вода тонкой струйкой из крана в ванной. Кидаю спальник на диван рядом с окном, ложусь поверх него и разглядываю фарфоровую люстру под потолком.

Хотела описать воспоминания от поездок, а в голову лезет какая-то дурь. О чем это я?

Большинство ярких воспоминаний не опишешь, они на уровне ощущений, в моторной памяти. Поэтому они глубже залегают, остаются надолго, поверх налипает сменяющая друг друга шелуха, в которой памятники архитектуры, экспонаты в городских музеях и блюда национальной кухни в ресторанах на центральной площади.

Может мы живем только ради опыта чувственного, поскольку опыт иной лишь меняет время и пространство, по сути оставаясь знакомым с прошлых жизней.

Получается именно поэтому мы выбираем то, к чему склонны лишь желанием узнать и понять недостижимое. Пусть нет способностей, квалификации, опыта, полезных связей и даже решительности сделать первый шаг самостоятельно. Пусть по окончанию или в результате нахлынет привычная суета или возьмет верх разочарование. Если опыт прожит, а не просмотрен как черно-белая лента хроники в кинотеатре, он составит базу воспоминаний и потянет за собой опыт новый, необходимый, даже если мы считаем его невозможным и несвоевременным.

О чем это я опять? Логика повествования перевернулась с ног на голову. Хотела про одно, получилось совсем про другое. По ящику показывают передачу, как из девочек-замухрышек делают моделей. Умывая, причесывая, одевая в яркую одежду, обучая правильно перебирать ногами на подиуме.

Попробуйте убрать замухрышество, не скрывая его под сто двадцать пятым капустным слоем, а стряхивая как ту шелуху, что налипает за время путешествия. Вынося на свет божий способности, которых, как мы считали, у нас никогда не было и не будет. Которые, пробиваясь изредка наружу, и заставляют нас делать то, чего от себя мы не ожидали.

Наверное, в общепринятом и хорошем, и плохом смысле. Но на этом этапе общепринятое становится незначимым, поскольку на уровне личного общепринятого не существует.

Многие ищут смысл жизни, отвечая на вопрос «кто я?». Юрист, программист, мать, отец, сын, племянник, путешественник, спасатель заблудших душ… Я – то, что умею делать лучше всего. Но является ли это умение истинным?

Корневым, основополагающим, для чего ты родился в определенном месте, в определенное время, в определенном облике, располагая определенными ресурсами и окруженный определенными людьми. Делая что, у тебя будет и радость, и счастье, и хобби, и работа, и занятость, и финансы.

Похоже, логика повествования возвращается к задуманной.

Выстраивая для себя новые миры на ненастоящей, не свойственной нам основе, мы уходим все дальше и дальше от настоящего «я». Фундамент выстроенного дает трещину и обваливается в самый неподходящий момент. Именно таких примеров в Непале очень много. Именно их не снимешь, не опишешь – остается лишь наблюдать и рассказывать.

Вырисовывается, похоже, новая книга. Но должна признаться, что писательский поток мой пока не стабильный. При отвлекающих факторах пишу не то, что надо, а то, куда шум и помехи направляют. Самое лучше время – утреннее, когда вокруг тишина и написанное на бумагу ложится в неискаженном виде. Иначе получается как про Фому и Ерёму – хотели одно, получили те же рубашки, что у простых смертных.

Шучу, шучу. Не задаюсь. Это скорее импульс себе даю, что пора переезжать. То, что здесь должно было быть написано – написано. Для следующей главы нужны другие уровни, стиль другой и настроение. Может и необязательно из Непала уезжать, но с насиженного места сняться придется. Несмотря на лень, страхи и опасения про неопределенное будущее.

Настоящая запись в личном дневнике.

Непал, поучительное