Остров, где восходит солнце - 6 глава (последняя) - 2 часть

[tasmania_gal]

6 глава - 2 часть

До свидания, солнечный остров

1 часть

- Ты скажи этим ухарям, чтобы они во Владике с Синусом связались обязательно, - перебил воспоминание Демидыч. – Не доедут ведь.

Два австралийских ухаря на больших Кавасаках пустились во все тяжкие - кругосветное путешествие под девизом «Мотопробегом по простатиту». Австралия – Тимор – Индонезия, дальше через Японию в Россию, через Европу в Штаты и вниз в Латинскую Америку. Парни поехали, имея мало информации о странах, зато запасшись спец. прибором оранжевого цвета, на котором среди прочих кнопок были две аварийные. Первая значила «мне хреново, но не сильно, хотя помощь лучше прислать». Вторая – «срочно высылайте скорую, полицейских и пожарных, а то сдохну».

«Я слышал, что в Тиморе есть крокодилы, но они маленькие». Гипотетические крокодилы согласно путеводителю жили в Тиморе в районе озера Lalaro. Путеводитель корректно предупреждал, что они любят греться на солнышке около воды и не брезгуют угощением из путешественников. Из путешественников пока не встретился никто, кто бы крокодилов видел. Либо крокодилов не было, либо как любят шутить продавцы в отделе альпинистского снаряжения – если покупатель купит у нас не то, он никогда не возвращается с жалобой.

«Что может сделать маленький крокодил», - заметил один из ухарей. Демидыч заржал и скромно сказал, что он тоже так думал, пока не представил, что крокодилов не один, а шесть. Шесть маленьких крокодилов вежливо сожрут тебя вместе с кавасаки. И поблагодарят. За тупость. «В России есть караван-парки» - спросил второй, посетивший Россию четыре года назад в качестве водителя туристического автобуса. Дорогой ты мой, куда ты едешь. На бескрайних сибирских просторах нет караван-парков, и выживание ваше будет зависеть от присутствия на трассе постовых ГАИ, которые удивятся, как же вас занесло в такую даль, зададут про ваши кавасаки три вопроса «сколько жмет, сколько жрет и сколько стоит» и помогут, если помощь понадобится.

Неподготовленность отдельных товарищей, приехавших в Восточный Тимор с неясными целями, Демидыча печалила, а Дашку не переставала удивлять. Введи в любом интернет-поисковике «Восточный Тимор», задай вопросы авторам постов и возьми с собой необходимое, чтобы не пришлось позже разводить руками от безысходности. Тимор – не цивилизованная Европа; от уровня владения информацией будет зависеть твоя ежедневная жизнь: здоровье, безопасность, планы и круг общения. Побывавшие здесь это понимают и всегда информацией поделятся детально.

- Надо бы доктора украинского попросить написать медицинские рекомендации, - подумала Дашка. – Подробно, с перечислением заболеваний и рекомендациями по профилактике и лечению. Чтобы не пугались и знали, что делать. В интернете разместим и в книжку можно вставить.

Она дописала текст Демидыча, взяла камеру и пошла в центр города, поснимать. Книжка почти дописана, а хороших карточек мало. В центре, около памятника борьбы против колониального режима, оказался праздник. Среди толпы разыгрывали призы в лотерею, на сцене патриотично распевал вокально-инструментальный ансамбль, представители федерация капоэйры высоко задирали ноги и прыжком перелетали от клумбы к клумбе.
- Ой, - подумала Дашка. – Это же бывшая первая леди, жена Шананы Гужмао. Надо бы подойти, познакомиться.
Австралийка Кёрсти Сворд Гужмао вместе с другими мамами наблюдала, как дети резвятся в детском городке. Она вышла замуж за национального лидера Шанану Гужмао, лет девять или десять назад, в самый разгар освободительной борьбы Восточного Тимора. Он стал первым президентом, а сейчас занимал пост премьер-министра.
- Извините, - сказала Дашка. – Вы Кёрсти Сворд Гужмао? Я из России, пишу книгу про Восточный Тимор, решила подойти поздороваться.
Меньше всего бывшей первой леди хотелось общаться с журналистами. Пришлось выбрать тему, подходящую почти для всех женщин.
- Это ваш мальчуган? Сколько ему лет?
Симпатичный смуглый мальчуган карабкался по лестнице. Кёрсти улыбнулась и рассказала, что у нее трое мальчиков. Один еще маленький, а двое ходят в international school, где среди учителей есть русская девушка. На обыденные темы можно было поговорить. Главное, чтобы не спрашивали про нелегкую участь тиморских женщин и каково это оно быть первой леди.
- Извините за такой вопрос, но я совсем не вижу телохранителей вокруг. Необычно очень.
Керсти сказала, что в этом году они, наконец, решили от личных телохранителей отказаться и вздохнуть свободно. Понятно, отказались не полностью. В толпе можно было заметить серьезных мужчин, вроде как пришедших на праздник, а на самом деле находящихся на работе.

Дашка на всякий случай спросила, можно ли у Кёрсти взять официальное интервью, и сказала, что сейчас больше не будет отнимать у нее время. Большое спасибо, что поддержали разговор. Муж Керсти, популярный политический лидер, премьер-министр Шанана Гужмао, находился неподалеку. Он сидел под огромным деревом и общался с народом. Матери подводили к нему детей, чтобы сфотографироваться. Взрослые почтительно жали руку. За спиной премьер-министра стояли три телохранителя. Еще пара наблюдала издали.

Шанана Гужмао выбирал танжерины у продавцов, чистил их и раздавал детям. Дашка сделала несколько снимков и почувствовала, что ее давно заметили. Взгляд премьер-министра был спокойный, без эмоций, а на самом деле внимательный. Вот он сидит в спортивном костюме под деревом, но ситуацию контролирует, каждый жест и каждой действие продуманы. Шанана Гужмао был не просто популярен, в народе его любили. В библиотеке Xanana Guzmao Library были собраны не только его многочисленные портреты, стена на улице была оформлена в стиле политического плаката, на котором он был главным героем.

Дашка подошла и сказала, что из России, здесь вместе с мужем-фотографом уже семь месяцев, пишет книгу и очень удивлена и изумлена. Что в России такую картину никогда не увидишь. Шанана Гушмао пожал ей руку, показав окружающим, что он рад особе с фотоаппаратом так же как и жителям своей страны. И пожелал творческих успехов.

- Уф! – подумала Дашка. – Пора бы домой. Хватит с меня политики.

Дома Демидыч читал книжку, на всякий случай сказав, что с него тоже хватит, и что пора валить отсюда. Это «хватит» и «пора валить» Дашка слышала уже третий месяц. Только планов по Индонезии пока не было. А сидеть в Дили или в индонезийском Купанге – какая разница. Здесь есть хоть какая русская компания, а там придется обживаться заново. Хотя присутствовал осложняющий ситуацию вопрос. Виза Демидыча была просрочена аж на полтора месяца. Сначала он болел, потом ехать стало неохота, а еще позже поступила информация, что штраф за нарушение визового режима нужно платить по возвращению в страну в десятидневный срок. Демидыч возвращаться в страну не планировал. Хотя очень боялся, что на границе его примут радостно и отправят в тиморскую тюрьму. Поэтому на этой неделе или на следующей покидать гостеприимный Восточный Тимор все равно придется.

Сидеть в гостинице не хотелось, и Дашка пошла прогуляться по набережной. С набережной началось ее знакомство с Дили полгода назад. Город показался скучным: движения мало, все подчинено тридцатипятиградусной жаре полуденного солнца. Сегодня, в пасмурную погоду, людей было больше и движения больше. Один застыл в тени огромного дерева, другой забрался на бетонный волнорез и философски смотрел на сухогрузы там вдали. Дети собирали съедобные водоросли. Ооновские полицейские патрулировали улицы. Продавцы рыбы лениво сбывали остатки утреннего улова. Мальчишки подбежали ближе и закричали malai, malai. Malai с фотоаппаратом – событие. Можно попросить сделать снимок и порадоваться получившейся картинке. Это не приветливость, скорее развлечение.

Море – везде море. Только в Дили вы купаться не будете. Канализационные стоки ведут прямо к побережью, а во время отлива на берег выносит разнокалиберный мусор – от пластиковых банок до сумок, набитых тряпьем. Хороший пляж – в районе Криста Рэй, где на последнем мысе огромная статуя Христа. Пешком далековато, лучше взять такси или поехать на велосипеде. На пляже туристы пьют сок манго, местная молодежь тусит после учебы, торговцы сувенирами продают деревянные скульптуры или кепки с написью Timor-Leste. Ничего нового, кепка – единственный национальный колорит.

Лучше развернуться и пройтись по центральной эспланаде еще раз. Если вы готовы, дилийское море начнет с вами разговаривать. Обнажит берег на вдохе и доберется до ваших ног на выдохе, заставив подпрыгнуть и улыбнуться. Прошепчет что-то другим прохожим, и они пропадут, как будто и не было. Вы найдете подходящий камень, сядете и поговорите с морем наедине. Расскажете, как в детстве ездили на юг, как звали вашу любимую собаку и как вчера вы нашли на берегу осколок стекла, похожий на сердечко. Море пошумит в ответ, вы посидите еще немного, потом встанете, отряхнете одежду от мелкой гальки и, попрощавшись, пойдете домой мимо маяка и старых рыбацких лодок.

Снова возникнет движение: заверещат дети, заноют продавцы танджеринов, просигналит таксист, с грохотом промчится мимо караван грузовых машин. Но вы всего этого не услышите. В разговоре с морем вы определите свои планы и поймете, зачем приехали. Остальное не важно. Дили живет своей жизнью, а вы своей. Раз в вашей жизни появилось море, можно никуда не торопиться и все успеть, выбрать главное и не обращать внимания на чепуху. Море – хороший помощник, молчаливый и бескорыстный. Надо лишь подойти к нему поближе и заговорить.

- Эко ж меня на лирику потянуло, - подумала Дашка. – А ведь куча мелких дел осталась, нельзя уезжать, их не сделав. Аэрография не отснята, за браслетом нужно сходить на рынок и продумать, как деревянные скульптуры в Москву поедут. Не отправлять же их почтой из Индонезии.
Тиморская почта работала абы как. Прецедента получения открыток пока не было. Поэтому роль курьера отводилась русским полицейским. С одним договориться не получилось, у него большой перевес по багажу, да и в Москве он оказывался ближе к ночи на три часа проездом. Второй, хороший друг, забирал картину, тканое покрывало и разную мелочевку. Оставались две скульптуры.

Скульптуры (ai bahat) были настоящие, отслужившие свое и вывезенные из анклава Окусси для продажи. Не туристический ширпотреб. Такие скульптуры охраняли покой жителей деревни и помогали в ежедневных делах. Чтобы сделать правильную скульптуру, нужно было найти подходящее дерево, сделать жертвоприношение и спеть специальную песню, прося разрешения у предков. За этим следовали две другие церемонии: для переноса дерева на место обработки и для установки готовой скульптуры. Церемонии обеспечивали одобрение и наставление предков, чтобы скульптура обрела силу умершего родственника и намерение искусного резчика и стала настоящим магическим помощником.

Несмотря на активную работу католической церкви, остатки анимистичных верований в Восточном Тиморе сохранялись. Душа приходит из подземного мира, чтобы прожить жизнь на земле и уйти обратно. Помня и почитая предков, люди надеялись на их помощь – чтобы клан был под защитой, женщины плодовиты, а земля плодородна. Скульптуру главы клана или уважаемого старейшины могли сделать еще при жизни, тем самым надеясь на его помощь и после смерти.

Продавались еще маски - деревянные с украшением из серебряных монет. Их носили воины во время клановых войн или ритуальных военных танцев, чтобы навести ужас на противника. Считалось, что при виде маски у неприятеля выпадут волосы, зубы, на него нападет страшная болезнь, сумасшедшие и даже смерть. Маски были тяжелые как черти – если ехать в Москву самой, можно взять, но просить кого-то…

Tais – восточнотиморский тканый материал ручной работы – был куплен в достаточном количестве и отправлен в Москву. В Индонезии, а именно в Западном Тиморе и на островах Флорес, Сумба, Роти и Саву ткачество было лучше развито, поэтому с местными образцами можно было не заморачиваться – как выяснилось позже, их из Индонезии и привозили и выдавали за местные. Ткали, конечно, как могли. Благотворительный фонд Alola поддерживал кооперативы женщин, покупал у них готовые изделия и снабжал сырьем. Красивых было мало. Узоров сложных здесь не делали, нитки и красители использовали синтетические, такая ткань быстро выгорала на солнце и особой ценности не представляла. Мелкого размера тряпочки можно было носить как шарфы, ну и пару мужских саронгов Дашка купила, их продавали как покрывала.

Оставались еще украшения со смыслом. Morten - бусы оранжевого цвета с двумя вставками из венецианского стекла, которыми обменивались во время свадьбы, как часть приданого или выкупа за невесту. Стоимость одних бус приравнивалась к стоимости одного буйвола, поэтому ценились они выше, чем золото. Согласно легенде оранжевые бусины были драгоценными камнями, добываемыми из-под земли, хотя в реальности делали их из расплавленного стекла и привозили из Индии, где такие бусы были в ходу уже 2000 лет назад. Черные с белыми и красными крапинами вставки олицетворяли союз мужчины (правая) и женщины (левая) через бракосочетание.

Belak – золотой или серебряный диск, олицетворение солнца, передавался из поколение в поколение, ими также обменивались во время свадьбы, а также награждали самых отважных воинов после битвы. Вместе с kaibouk – украшением на голову в форме полумесяца, диск символизировал взаимозависимость солнца и месяца, света и тьмы, маскулинности и фемининности. Диск вешали на шею, используя бечевку красного цвета – цвета крови, символа не только доблести и победы, но и плодородия и продолжения жизни. Полумесяц носили на уровне лба; женщины надевали его во время ритуальных танцев-проводов воинов на битву, для мужчин он был частью воинского облачения.

Keke – ритуальный браслет – похож чуть раскрытую коробочку хлопка. Внутри коробочки - шарик, поэтому браслет ритмично звонит на руке танцовщицы во время церемонии, посвященной сбору урожая, свадьбе или похоронам. Древняя технология создания браслета утрачена. Сначала точную копию браслета делали из воска, помещали его в глину, а когда глина затвердеет, ее нагревали, чтобы воск расплавился и вытек. Вместо воска заливали расплавленное серебро, и, когда браслет был готов, глину скалывали.

Украшения надо было купить, много они не весят, в крайнем случае отправим посылкой из Купанга. А еще были сумки aluk для бетеля, заколки для волос, бамбуковые контейнеры для воды и другая интересная мелочь. Найти тиморские артефакты было просто. Сложнее – узнать, для чего они были предназначены. В большой красивой книге, выпущенной в Австралии, качество фотографий преобладало над качеством текста, а продавцы выдумывали байки на раз, лишь бы втюхать очередной сувенир дотошному туристу. В Тиморе излишне увлеклись независимостью – на эту тему можно было найти и книги, и видеоматериалы, и даже музей недавно открыли. Музей оказался как все тиморское – платишь доллар, уходишь в недоумении. Но хотя бы коллекция огнестрельного оружия там была выставлена, и предлагался доступ к архивным материалам. На иные темы – национальный костюм, значение узоров на таисе - информации не было. Зато другая информация появилась недавно. По слухам, правительство Португалии совместно с одним из банков приняло программу поддержки португальских бизнесменов, решивших открыть в Восточном Тиморе представительство своего бизнеса. Не пойдет бизнес, банк риски берет на себя. Чемоданы денег были уже в пути. Параллельно с этим существовала другая программа. Любой желающий тиморец мог обратиться в посольство Португалии в Дили на предмет получения португальского паспорта. Процедура занимала от трех до шести месяцев, но вероятность получения паспорта была довольно высока. И снова здравствуйте, говорила Португалия Восточному Тимору. Хорошо это или нет, будем считать, что праздник непослушания закончился.

- Какая батарейка у тебя в камере? – в комнату ввалился Демидыч, лохматый и с более чем удивленным выражением лица.
- Только аккумуляторная.
- Как так?
Демидыч держал в руках плоскую батарейку.
- Снял, блин, петушиные бои. Только на кнопку нажал, камера сказала «ошибка 99», начала шарашить как сумасшедшая, я еле успел карточку вытащить. И камера сдохла.
Наконец-то. Демидыч уже присмотрел себе новую и ждал, когда пройдет пара месяцев, чтобы производители устранили мелкие недоработки. Теперь надо решить денежный вопрос и вопрос доставки.
- А что, - сказал Демидыч. – Можно создать фонд помощи. Если все скинутся по сто долларов, как раз хватит. Даже больше, чем нужно.
- Тогда все по сто, а беременные женщины по пятьдесят.
- Если беременные от меня. А если нет…
- Если нет, тогда по сто двадцать.
Доставлять камеру лучше было в индонезийский Купанг или на Бали.
- Так что, деточка моя, встретимся на Бали через два месяца. Делать мне здесь больше нечего.
Дашка приуныла. Расставания и прощания еще с детства нагоняли на нее тоску. Особенно, когда злопыхатели подливали бензина в огонь фразочками «бросили тебя, милочка, ну не плачь, все они…». Никогда не показывайте таким, что вам плохо. Они прикинутся хелперами, будут давать советы, которым если следовать, все станет еще хуже, доведут вас до депрессии, а потом выберут момент и скажут главное «раз нам плохо, все в этом мире должны страдать; особенно ты - ведь ты позволила себе быть счастливой ». На фиг таких. Расставаться, конечно, тяжело, но на душе у Дашки было спокойно. Как будто все, что происходило, было правильным. Пора сказать Тимору «до свидания».
- На Бали?
- Ты здесь еще две недели просидишь. Потом до Купанга доберешься. Пока накупишь всякой дряни и в Москву ее отправишь, еще неделя пройдет. Пока посмотришь на мотоциклеты местные и поймешь, что ловить нечего. Пока разберешься с паромами и прокатишься по островам. На Бали встретимся.
- И камера как раз в продаже появится.
На нужном сайте нужная Демидычу камера временно отсутствовала. От безысходности он решил проехаться по островам просто так, полюбопытствовать и наметить планы. Да и границу пересекать лучше было, пока Дашка находилась в Дили. Вдруг и правда придется ехать к нему на помощь.

- Ты только перед отъездом доктора сними, как обещал. Могу временно выдать свою камеру. Недорого. Он в среду утром просил приехать.
Украинский доктор был культовой фигурой русскоговорящего community. Не пойдешь же жаловаться на вскочивший на безымянном пальце левой ноги прыщ (а на самом деле поговорить с большой тоски и осточертелости) к индусу или азиату какому-то. Не поймут. А доктор свой, ему можно.
- Он мне обещал рекомендации написать по Тимору, с медицинской точки зрения. К ним хорошо бы карточку подходящую.
- В стиле «говорил я вам, мойте руки перед едой», с пальмой на заднем плане и белой машиной с красным крестом.
- Во-во. Чтобы выражение лица было серьезное…
- Без советов всяких там обойдемся!

Карточку доктору сделали, как и обещали. Упреждающе-предупреждающее выражение лица, белый халат, ооновская машина и пальма. Петушиные бои остались неотснятыми. Как и ловцы крабов – им не везло уже во второй раз. Австралийско-аборигенские краболовители уместились из-за нехватки времени в трех карточках. Тиморские крабовщики с керосиновыми лампами из-за поломки камеры уложились в две. Попробуем развить тему в Индонезии. Или в Тайланде.

- Так, - сказал Демидыч на следующее утро. – Сегодня я не поеду, потому что я проспал.
Начинается.
- Поедешь завтра, - обнадежила Дашка. – А я на следующей неделе. Так что, собирайся. Завтра помашу тебе рукой и пойду свои дела делать.
Список нужных для книги карточек оказался непомерно большим. Но больше недели Дашка в Тиморе находиться не собиралась.
- И не надо устраивать встречи-проводы, – добавил Демидыч. - Мы не дома. Собрались, поехали. Ты может еще спать будешь, когда я уеду.
Обычно Демидыч поднимался гораздо позже Дашки. Приходилось заказывать ему завтрак и просить поставить его в холодильник. Кто придумал такие завтраки, которые нельзя получить после 9:30. Тиморцы поднимались часов в шесть, в восемь начинали работать госучреждения и магазины. Но не всем же на работу. Особенно, если ночь коротать за увлекательной компьютерной игрой «Захват американского посольства в Дили».

- Блин, да я не управлюсь за неделю. Надо к бабушке английской заехать, фотографий на открытки ей оставить. Вещи перестирать. Снять нужное для книги. Посетить доктора. – Дашку неделю назад куснул неизвестный науке зверь, организм ответил жизнерадостной аллергической реакцией. – И самое важное. Получить всеми правдами и неправдами права категории А. Даже если таки придется на солнцепеке выучить чертову змейку. Так что завтра помашу Демидычу и поеду сначала к доктору, потом к бабушке. По дороге постараюсь снять чего-нибудь. Блин, блин.

Демидыч спокойно собирался. Купил две банки тунца в дорогу, макарон и яблок. Дашка подумала, что шоколадка никогда не будет лишней и сбегала в ближайший супермаркет за любимой fruit&nut.
- Ты когда границу проедешь, кинь смс-ку, что все в порядке.
- Если связь будет, - пробурчал Демидыч, но вдруг заботливо пообещал. – Я как поеду, буду следить за связью. Как только она закончится, я вернусь по дороге и оттуда напишу. И объявлюсь позже.
Подходящий вариант.
- Если какие проблемы на границе, звони. Будем думать, что делать. И денег им много не давай. Сказали знающие люди – максимум семьдесят долларов.

Доллары в Тиморе летели как из выхлопной трубы. Там доллар, здесь десятка, не успел оглянуться, сотня дематериализовалась. Отдохнули и хватит. В Индонезии на те же деньги можно с большим комфортом прожить в два раза дольше.

Наутро Демидыч собирал вещи, Дашка бегала рядом, напоминая про забытый хлам в ее комнате.
- Даша, не суетись. Не суетись!
Дашка и сама не любила, когда во время сборов кто-то мельтешил под ногами. Чтобы не стоять и не пялиться на Демидыча печально-влюбленными оленьими глазами, и более того, чтобы не начать рыдать, она навела порядок в собственном барахле.
- Я готов.
Демидыч стоял в дверном проеме и курил. Надо было прощаться. Эх, неужели не удастся обойтись без слез.
- Даша… Это же не прощание. Мы на дороге. Это просто часть пути.
Демидыч пожал Дашке лапу, что на его языке приравнивалось к поцелую в щеку.
- Жду смс-ку. Осторожнее там. Напиши, когда границу пройдешь.
- Да я отъеду сейчас от Дили, куплю воды, сяду, переоденусь и тебе позвоню.
- Да, да! Я на связи, телефон со мной.
Демидыч надел шлем, сел уж было на мотоцикл, как сам не выдержал, притянул Дашку к себе, на мгновение прижал и отпустил.
Только не разрыдаться!
Завел мотоцикл и поехал, приветственно подняв руку вверх. Все как обычно. Мы на дороге. Это часть пути. Сегодня ты в Дили. Завтра в Купанге. А что будет послезавтра будет послезавтра.

Дашка помахала рукой и пошла в комнату. Что будет послезавтра, конечно, будет послезавтра. Но, извини, солнечный остров, на следующей неделе я скажу тебе до свидания и поеду догонять Демидыча.